Перевод текста
Дана Бакунчик
Два выстрела… Нет ни убитых, ни раненных. Только недоумённые, ищущие взгляды людей, находящихся на сцене и за кулисами. В оркестре звучит бравурная музыка танца «Форбан». Идет II акт балета «Корсар».
«Я услышал выстрелы сидя в гримерном цеху, поправляя грим, - рассказывает Алексей Овечкин, - далее музыка, внутри всё оборвалось, за три секунды я был на сцене…»
Выстрелы попали в самое сердце. Опоздал. По словам Алексея, боязнь опоздать на сцену преследовала его постоянно. «Ужасное чувство, кажется опаздываешь, опаздываешь и вот опоздал».
Алексей Овечкин – молодой солист балета, исполнитель сольных и ведущих партий балетах классического наследия и постановках современных хореографов. Пришел в профессиональный мир искусства, как говорится, через тернии к звездам.
Родился в Бресте, там же получил первые танцевальные и музыкальные навыки, занимясь в школе с хореографическим уклоном. Далее был рекомендован в Белорусское Государственное хореографическое училище. Но первая попытка поступления в единственную в Белоруссии «балетную школу» не увенчалась успехом.
И будущий создатель ярких запоминающихся сценических образов, уже тогда решивший, что танец – это его призвание, попытал счастья еще раз, через год. И оно улыбнулось ему. Алеша был принят в БГХУ по добору, во II класс.
Первые занятия в профессиональном училище не разочаровали, но разрушили надежды не по возрасту серьезного, вдумчивого мальчика, который приехал танцевать, а не учиться танцу.
Благодаря мудрым наставлениям своего первого педагога Г.Синельниковой, Алексей понял, что труд, во истину труд до седьмого пота, самоотдача, самоконтроль – неизменные спутники тех радостных моментов, когда артист творит на сцене.
Каждому в балете везет по-своему. Алексей считает, что ему повезло с педагогами: Г. Синельникова, А. Мартынов, У. Азимов. Каждый из которых внес определенный, весомый вклад в развитие его профессиональных данных, творческой индивидуальности.
Педагог, ведь он в классе педагог, а учитель – учитель по жизни.Таким учителем для героя сегодняшней статьи явился А. С. Мартынов. «Педагог от Бога, - говорит Алексей, - у него можно учиться всю жизнь и не успеть взять всё, что он дает». Из артистов, бесконечно преданных искусству танца, Алексея отличает глубокомысленный подход к своему делу.
Полностью отдаваясь балету, не позволяя себе работать «в пол-ноги», А. Овечкина никогда не увидишь замученным «тяжелой неволей», «уработавшимся» до изнеможения.
«А.С. Мартынов научил меня работать умно, не бросаться в омут с головой, не гызть локти после первой неудачной попытки, ведь обязательно будет вторая…»
А. Мартынов знает и любит свое дело, искренне отдает свои знания ученикам, вдохновляя их на большое, настоящее творчество. Ведь педагог не может требовать вдохновения от артиста, если не горит сам. «За Александром Сергеевичем можно идти, закрыв глаза…» - подтверждает мои мысли А. Овечкин.
Несомненно большую роль в формировании сценического вкуса Алексея, его актерских идеалов сыграла плеяда артистов, выступавших на сцене Белорусского театра оперы и балета в годы учебы Алеши. Это В.Комков, В. Иванов, Ю. Раукуть, Т. Ершова, И. Душкевич, Т. Шеметовец и другие. С некоторыми из них посчастливилось работать, создавать сложные образы, партнировать. «Что касается идеалов, - говорит А.Овечкин, Душкевич и Иванов – эталон во всем. Я даже завидовал Иванову, - признается Алексей, - завидовал его возможности танцевать с такой партнершей как И. Душкевич».
Придя на работу в театр, Алексей быстро освоил кордебалетный репертуар. Высокий, статный, красивый, правда очень худой, в его юношеских глазах читалась такая любовь к балету, неподдельное стремление достичь высот в любимой профессии. Плюс трудолюбие и работоспособность. Алексея нельзя было не заметить. Постепенно репертуар молодого артиста стал наполняться более значимыми ролями.
«Дон Кихот». Эспада – А.Овечкин. Красив, смел, удачлив, горделив, благороден, строг. Дополним: любит и любим. Да, именно она, его Мерседес,- Т.Шеметовец, разбудила в нем страсть к себе как к героине балета, и страсть к жизни на сцене. Именно Т. Шеметовец помогла начинающему танцовщику ощутить себя на сцене. Ведь нередко несмотря на свою центральную роль, артист остается потерянным на сцене как для себя, так и для зрителя и для окружающих его коллег. Тем более, если он еще «мал да неопытен». «Я бесконечно благодарен Т. Шеметовец – партнерше, по-настоящему выведшей меня на сцену, с которой я впервые ощутил полное взаимопонимание. Рядом с ней я почувствовал свою значимость. Я был необходим ей, и не мог позволить моей Мерседес усомниться в своем выборе. Ведь она выбрала меня…». Кроме того, никакой неточности в хореографии, ни единого лишнего, постороннего взгляда, жеста. Алексей продолжает: - «Когда я нагнулся к Мерседес – Шеметовец, сидящей в глубокой растяжке, притягивающей меня своим манящим взором и волнующими движениями рук, я вдруг увидел прямо перед собой ее огромные голубые глаза и словно окунулся в них. Выражение «глаза – зеркало души» я ощутил и прочувствовал на себе в тот момент…».
Да… Знающий, доброжелательный педагог в зале, вдохновенный, чувственный партнер на сцене необходим артисту как воздух. Ведь нет ничего страшнее для актера, чем одиночество на сцене.
Получить для разучивания новую партию всегда радостно, почетно, волнительно не только молодым, подающим надежды танцовщикам и танцовщицам, но и знаменитым мастерам сцены. Прикосновение, знакомство, глубинное познание героя, раскрытие его новых черт характера, о которых ты не подозревал до сих пор. Где как не в балетах В. Елизарьева артист может найти ту многогранность образов, неисчерпаемость нюансов, заложенных в характерстику каждого персонажа спектакля.
«Сотворение мира» В. Елизарьева. Бог – А. Овечкин. Человеку исполнить Бога – в этом уже есть непреодолимая преграда. Алексей трудно шел к постижению роли. Возможно, не хватало знаний, жизненного опыта. Справляясь с технической стороной партии, Алексей никак не мог поймать, ощутить внутреннее состояние своего Божественного героя. Приходилось методом проб и ошибок искать, ошибаться, возвращаться назад, снова искать, пробивать невидимую стену преград, продвигаясь всё ближе к истине. Выходя в «Сотворении мира» около двух лет, А.Овечкин только на последнем спектакле начал про-настоящему вживаться в роль, чуть приблизился к нужному настроению своего героя, стал чувствовать атмосферу всего спектакля.
У каждого артиста есть мечта. Это может быть мечта о конкретной роли, о партнере, дирижере, о спектакле вообще. К Алексею Фортуна явно повернула свой взор. Его заветная, казалось неосуществимая, мечта сбылась.
«Жизель». Альберт – А.Овечкин, Жизель – И. Душкевич. Любимый спектакль, любимая, долгожданная роль и… боготворимая партнерша. «Такого просто не бывет, - смеется Алеша, - да, я мечтал о «Жизели», но о «Жизели» с Душкевич даже и не мечтал…». Работа над спектаклем длилась долго. Постепенно, шаг за шагом осваивалась пластическая лексика, искалось свое собственное прочтение образа. Безусловно, при такой партнерше, как Душкевич, невозможно в своей душе оставить, приберечь что-то на потом, т.е. смалодушничать, поскупиться на чувства.
Граф Альберт – Овечкин, вырвавшись на свободу из однообразного, чопорного, скучного высшего общества, выглядел действительно счастливым, радостным, беззаботным.Свобода вскружила ему голову. И увидев милую, непосредственную крестьянскую девушку Жизель – Душкевич, Граф – Овечкин влюбился в нее с первого взгляда. Судя по тому, как он смотрел на Жизель, ухаживал за ней, радовался ее радостям и переживал ее боль, он действительно любил ее и хотел быть любимым. Герой А. Овечкина ни в какой мере не играл чувствами, не лицемерил, только лишь смирился со своим положением богатого вельможи, которому полагается невеста из знатного рода. Смерть любимой оставила отпечаток страдания как на лице, так и в душе не знающего до сих пор горя и хлопот графа. Тоска, воспоминания, чувство вины приводят Альберта на могилу Жизели. Удивительно, но при явившемся ему видении любимой, Граф – Овечкин вдруг сам претворяется в невесомое, неземное существо. Она парит над землей, он вторит ей, душа в душу. И, кажется, уже ничто не может разлучить их. Но существует жестокая реальность – он жив, она мертва.
И вот, наконец, словно очнувшись от сна, Альберт - Овечкин смотрит в зал живым, ясным взглядом. Он вернулся в реальный мир, неся в себе светлую память о человеке тонкой души, нежной хрупкой Жизели – Душкевич, сумевшей простить и спасти…
Несмотря на то, что это «чистой воды» романтический балет, Алексею не мешало бы иногда «спуститься на землю» и прибавить немного реального в образ графа Альберта во II акте балета. Слишком запрокинутое положение головы, взгляд постоянно направленный вверх, не дает возможности увидеть глаз героя, которые являются главным средством передачи настроения. Зритель теряет возможность увидеть вдохновенное лицо артиста, на котором должны отражаться мельчайшие нюансы его душевного состояния. Сценография и освещение II акта «Жизели», оставаясь неизменными на протяжении всего II действия, обязывают артиста в нужной степени разнообразить образ и не дать зрителю привыкнуть к герою спектакля, а значит в какой-то мере потерять к нему интерес.
«Нужно много работать в зале, чтобы выходя на сцену, получать удовольствие», - говорит Алексей.
Ведь сила нашего искусства заключена в полной отдаче со стороны актера и стопроцентном восприятии зрителя. Только тогда возникает контакт и невидимая стена, разделяющая людей по одну и другую стороны рампы, исчезает , оставляя в памяти незабываемое зрелище – мечту настоящего артиста и каждого настоящего зрителя.
Дана Бакунчик
Два выстрела… Нет ни убитых, ни раненных. Только недоумённые, ищущие взгляды людей, находящихся на сцене и за кулисами. В оркестре звучит бравурная музыка танца «Форбан». Идет II акт балета «Корсар».
«Я услышал выстрелы сидя в гримерном цеху, поправляя грим, - рассказывает Алексей Овечкин, - далее музыка, внутри всё оборвалось, за три секунды я был на сцене…»
Выстрелы попали в самое сердце. Опоздал. По словам Алексея, боязнь опоздать на сцену преследовала его постоянно. «Ужасное чувство, кажется опаздываешь, опаздываешь и вот опоздал».
Алексей Овечкин – молодой солист балета, исполнитель сольных и ведущих партий балетах классического наследия и постановках современных хореографов. Пришел в профессиональный мир искусства, как говорится, через тернии к звездам.
Родился в Бресте, там же получил первые танцевальные и музыкальные навыки, занимясь в школе с хореографическим уклоном. Далее был рекомендован в Белорусское Государственное хореографическое училище. Но первая попытка поступления в единственную в Белоруссии «балетную школу» не увенчалась успехом.
И будущий создатель ярких запоминающихся сценических образов, уже тогда решивший, что танец – это его призвание, попытал счастья еще раз, через год. И оно улыбнулось ему. Алеша был принят в БГХУ по добору, во II класс.
Первые занятия в профессиональном училище не разочаровали, но разрушили надежды не по возрасту серьезного, вдумчивого мальчика, который приехал танцевать, а не учиться танцу.
Благодаря мудрым наставлениям своего первого педагога Г.Синельниковой, Алексей понял, что труд, во истину труд до седьмого пота, самоотдача, самоконтроль – неизменные спутники тех радостных моментов, когда артист творит на сцене.
Каждому в балете везет по-своему. Алексей считает, что ему повезло с педагогами: Г. Синельникова, А. Мартынов, У. Азимов. Каждый из которых внес определенный, весомый вклад в развитие его профессиональных данных, творческой индивидуальности.
Педагог, ведь он в классе педагог, а учитель – учитель по жизни.Таким учителем для героя сегодняшней статьи явился А. С. Мартынов. «Педагог от Бога, - говорит Алексей, - у него можно учиться всю жизнь и не успеть взять всё, что он дает». Из артистов, бесконечно преданных искусству танца, Алексея отличает глубокомысленный подход к своему делу.
Полностью отдаваясь балету, не позволяя себе работать «в пол-ноги», А. Овечкина никогда не увидишь замученным «тяжелой неволей», «уработавшимся» до изнеможения.
«А.С. Мартынов научил меня работать умно, не бросаться в омут с головой, не гызть локти после первой неудачной попытки, ведь обязательно будет вторая…»
А. Мартынов знает и любит свое дело, искренне отдает свои знания ученикам, вдохновляя их на большое, настоящее творчество. Ведь педагог не может требовать вдохновения от артиста, если не горит сам. «За Александром Сергеевичем можно идти, закрыв глаза…» - подтверждает мои мысли А. Овечкин.
Несомненно большую роль в формировании сценического вкуса Алексея, его актерских идеалов сыграла плеяда артистов, выступавших на сцене Белорусского театра оперы и балета в годы учебы Алеши. Это В.Комков, В. Иванов, Ю. Раукуть, Т. Ершова, И. Душкевич, Т. Шеметовец и другие. С некоторыми из них посчастливилось работать, создавать сложные образы, партнировать. «Что касается идеалов, - говорит А.Овечкин, Душкевич и Иванов – эталон во всем. Я даже завидовал Иванову, - признается Алексей, - завидовал его возможности танцевать с такой партнершей как И. Душкевич».
Придя на работу в театр, Алексей быстро освоил кордебалетный репертуар. Высокий, статный, красивый, правда очень худой, в его юношеских глазах читалась такая любовь к балету, неподдельное стремление достичь высот в любимой профессии. Плюс трудолюбие и работоспособность. Алексея нельзя было не заметить. Постепенно репертуар молодого артиста стал наполняться более значимыми ролями.
«Дон Кихот». Эспада – А.Овечкин. Красив, смел, удачлив, горделив, благороден, строг. Дополним: любит и любим. Да, именно она, его Мерседес,- Т.Шеметовец, разбудила в нем страсть к себе как к героине балета, и страсть к жизни на сцене. Именно Т. Шеметовец помогла начинающему танцовщику ощутить себя на сцене. Ведь нередко несмотря на свою центральную роль, артист остается потерянным на сцене как для себя, так и для зрителя и для окружающих его коллег. Тем более, если он еще «мал да неопытен». «Я бесконечно благодарен Т. Шеметовец – партнерше, по-настоящему выведшей меня на сцену, с которой я впервые ощутил полное взаимопонимание. Рядом с ней я почувствовал свою значимость. Я был необходим ей, и не мог позволить моей Мерседес усомниться в своем выборе. Ведь она выбрала меня…». Кроме того, никакой неточности в хореографии, ни единого лишнего, постороннего взгляда, жеста. Алексей продолжает: - «Когда я нагнулся к Мерседес – Шеметовец, сидящей в глубокой растяжке, притягивающей меня своим манящим взором и волнующими движениями рук, я вдруг увидел прямо перед собой ее огромные голубые глаза и словно окунулся в них. Выражение «глаза – зеркало души» я ощутил и прочувствовал на себе в тот момент…».
Да… Знающий, доброжелательный педагог в зале, вдохновенный, чувственный партнер на сцене необходим артисту как воздух. Ведь нет ничего страшнее для актера, чем одиночество на сцене.
Получить для разучивания новую партию всегда радостно, почетно, волнительно не только молодым, подающим надежды танцовщикам и танцовщицам, но и знаменитым мастерам сцены. Прикосновение, знакомство, глубинное познание героя, раскрытие его новых черт характера, о которых ты не подозревал до сих пор. Где как не в балетах В. Елизарьева артист может найти ту многогранность образов, неисчерпаемость нюансов, заложенных в характерстику каждого персонажа спектакля.
«Сотворение мира» В. Елизарьева. Бог – А. Овечкин. Человеку исполнить Бога – в этом уже есть непреодолимая преграда. Алексей трудно шел к постижению роли. Возможно, не хватало знаний, жизненного опыта. Справляясь с технической стороной партии, Алексей никак не мог поймать, ощутить внутреннее состояние своего Божественного героя. Приходилось методом проб и ошибок искать, ошибаться, возвращаться назад, снова искать, пробивать невидимую стену преград, продвигаясь всё ближе к истине. Выходя в «Сотворении мира» около двух лет, А.Овечкин только на последнем спектакле начал про-настоящему вживаться в роль, чуть приблизился к нужному настроению своего героя, стал чувствовать атмосферу всего спектакля.
У каждого артиста есть мечта. Это может быть мечта о конкретной роли, о партнере, дирижере, о спектакле вообще. К Алексею Фортуна явно повернула свой взор. Его заветная, казалось неосуществимая, мечта сбылась.
«Жизель». Альберт – А.Овечкин, Жизель – И. Душкевич. Любимый спектакль, любимая, долгожданная роль и… боготворимая партнерша. «Такого просто не бывет, - смеется Алеша, - да, я мечтал о «Жизели», но о «Жизели» с Душкевич даже и не мечтал…». Работа над спектаклем длилась долго. Постепенно, шаг за шагом осваивалась пластическая лексика, искалось свое собственное прочтение образа. Безусловно, при такой партнерше, как Душкевич, невозможно в своей душе оставить, приберечь что-то на потом, т.е. смалодушничать, поскупиться на чувства.
Граф Альберт – Овечкин, вырвавшись на свободу из однообразного, чопорного, скучного высшего общества, выглядел действительно счастливым, радостным, беззаботным.Свобода вскружила ему голову. И увидев милую, непосредственную крестьянскую девушку Жизель – Душкевич, Граф – Овечкин влюбился в нее с первого взгляда. Судя по тому, как он смотрел на Жизель, ухаживал за ней, радовался ее радостям и переживал ее боль, он действительно любил ее и хотел быть любимым. Герой А. Овечкина ни в какой мере не играл чувствами, не лицемерил, только лишь смирился со своим положением богатого вельможи, которому полагается невеста из знатного рода. Смерть любимой оставила отпечаток страдания как на лице, так и в душе не знающего до сих пор горя и хлопот графа. Тоска, воспоминания, чувство вины приводят Альберта на могилу Жизели. Удивительно, но при явившемся ему видении любимой, Граф – Овечкин вдруг сам претворяется в невесомое, неземное существо. Она парит над землей, он вторит ей, душа в душу. И, кажется, уже ничто не может разлучить их. Но существует жестокая реальность – он жив, она мертва.
И вот, наконец, словно очнувшись от сна, Альберт - Овечкин смотрит в зал живым, ясным взглядом. Он вернулся в реальный мир, неся в себе светлую память о человеке тонкой души, нежной хрупкой Жизели – Душкевич, сумевшей простить и спасти…
Несмотря на то, что это «чистой воды» романтический балет, Алексею не мешало бы иногда «спуститься на землю» и прибавить немного реального в образ графа Альберта во II акте балета. Слишком запрокинутое положение головы, взгляд постоянно направленный вверх, не дает возможности увидеть глаз героя, которые являются главным средством передачи настроения. Зритель теряет возможность увидеть вдохновенное лицо артиста, на котором должны отражаться мельчайшие нюансы его душевного состояния. Сценография и освещение II акта «Жизели», оставаясь неизменными на протяжении всего II действия, обязывают артиста в нужной степени разнообразить образ и не дать зрителю привыкнуть к герою спектакля, а значит в какой-то мере потерять к нему интерес.
«Нужно много работать в зале, чтобы выходя на сцену, получать удовольствие», - говорит Алексей.
Ведь сила нашего искусства заключена в полной отдаче со стороны актера и стопроцентном восприятии зрителя. Только тогда возникает контакт и невидимая стена, разделяющая людей по одну и другую стороны рампы, исчезает , оставляя в памяти незабываемое зрелище – мечту настоящего артиста и каждого настоящего зрителя.
Комментариев нет:
Отправить комментарий